Открытое письмо чл.-корр. РАН Л.А. Грибова

По просьбам читателей сайта выносим это письмо в отдельную статью. Начало обсуждения письма здесь.

*************************************************************************************************** 

Уважаемый редактор сайта Общества научных работников (ОНР)!

Направляю Вам моё открытое письмо Президенту РАН академику В.Е.Фортову.

С уважением,
Член-корр. РАН Лев А. Грибов

%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%

Глубокоуважаемый Владимир Евгеньевич!

В связи с обсуждением закона о науке считаю необходимым довести до Вашего и членов научного сообщества сведения некоторые свои соображения. Сразу замечу, что, по моему мнению, в сложившейся ситуации виновато прежнее руководство РАН. Оно, прекрасно зная о многих претензиях к РАН, чётко придерживалось принципа: мы сидим тихо и никому не мешаем. В результате РАН оказалась в положении, отвечающем поговорке: не всё коту масленица, настал коту Великий пост. В этом письме я не касаюсь конкретных поправок, а пишу о том, что надо было бы учесть в будущем.

Начну с того, что из текста нового закона совершенно невозможно понять, почему после его принятия РАН станет работать лучше. Неясно, почему передел собственности должен привести к росту цитируемости учёных РАН. Наука делается не в Президиуме, а в лабораториях. Активные учёные и сейчас управлением имуществом, как правило, не занимаются.

Кризис, на мой взгляд, возник потому, что во всей организации науки был принципиальный порок, который должен быть осознан и устранен.

         Есть мнение, что коль скоро Академию наук содержит Государство, то она и должна только выполнять Госзаказы, а сотрудники – выигрывать конкурсы. Забывается, что если бы Эйнштейн захотел на конкурсной основе разработать теорию относительности, то заведомо можно сказать, что никакого гранта он бы не получил.

Собственно фундаментальная наука развивается непредсказуемо и, поэтому, целенаправленным государственным экономическим воздействием управляема быть не может. Её создают неординарные личности, действующие под влиянием своей внутренней научной логики. Пётр Капица, который прекрасно это понимал, писал, что надо, прежде всего, поддерживать не направления, а талантливых людей. Тогда они и направления создадут. Сверху эти люди не видны. Поэтому первоначальный их отбор возможен только на уровне институтов и, прежде всего, Учёных советов. Для этого советы должны пользоваться правом распределять часть средств института по своему усмотрению. Функции Учёных советов должны быть, поэтому, существенно расширены.

Федеральные целевые программы нужны, но фундаментальные исследования они поддержать не могут в силу неожиданности таких исследований. Чиновничья идея оценки труда учёных на основе заполнения клеток некоторой таблицы к области фундаментальной науки совершенно неприложима. Именно поэтому и нужна система адресной поддержки талантливых ученых. Для этого могут быть использованы ограниченные по времени государственные стипендии (размер их должен быть увеличен), введены пожизненные госстипендии для перспективных и особо заслуженных ученых, причём не обязательно членов АН, с тем, чтобы каждый выдающийся ученый знал, что у него есть реальный шанс получить постоянную господдержку и спокойно проводить свои исследования, писать монографии и учебники, если он достиг определенного признанного научного уровня. Нынешняя система такой адресной поддержки только путём выборов в Государственные Академии во многом изжила себя и вызывает справедливые нарекания со стороны ведущих активно работающих ученых в стране.

         Утверждая указом от 28 января 1724 г. Академию наук, Петр Великий писал: «И тако потребнее всего, чтоб здесь такое собрание заведено было, ежели бы из самолучших ученых людей состояло, которые довольны суть: 1) науки производить и совершать, однакожде тако, чтоб они тем наукам 2) младых людей публично обучали и чтоб они 3) некоторых людей при себе обучили, которые бы младых людей первым фундаментам всех наук паки обучать могли».

         Обратим внимание на то, что во всех пунктах говорится о подготовке кадров. Пётр прекрасно понимал, что эта задача является вообще принципиальной для существования государства. Сейчас научные учреждения в массе своей имеют лишь аспирантуру, но связь с вузами катастрофически мала. Хотя многие ученые, работающие, в частности, в НИИ РАН, преподают в вузах, однако, во-первых, число их очень мало по сравнению хотя бы с общим числом кандидатов и докторов в РАН и других Госакадемиях, а, во-вторых, они, как правило, ведут спецкурсы, оставляя в стороне базовые: общую физику, химию и др.

Во всем мире вузовская наука играет очень важную роль именно в фундаментальной не планируемой области. У нас этого нет. Изменить это положение в обозримом будущем не удастся, прежде всего, из-за кадрового состава преподавателей вузов и их перегрузки учебными часами.

Интеграция НИИ и вузов должна всемерно поощряться, но для этого надо снять главное препятствие – жесткую связь между числом учебных часов в вузах и числом преподавателей. В противном случае всякая попытка проводить занятия, например, в лабораториях НИИ силами научных сотрудников этих НИИ будет встречать активное сопротивление самих вузов. Нужно создавать совместные кафедры НИИ-ВУЗ, как это и предусматривалось в Физтехе. Сейчас вузы и НИИ финансируются отдельно. Нужно, чтобы финансирование частично перекрывалось: чтобы вуз, направляя студентов в НИИ, ничего не терял, а НИИ приобретал. Сейчас действует, хотя и с ограничениями, система совместительства в вузах, но практически нет обратного. Это надо заменить развитой системой взаимных совместительств, тогда в сумме не потребуется и дополнительных ассигнований.

Крупный ученый должен иметь право поставить в соответствующем вузе страны свой «курс по выбору», при согласии на это Ученого совета вуза. Чтобы студенты вузов наряду с обязательными посещали и «курсы по выбору», нужно ввести в вузах принятую во многих развитых странах систему набора баллов.

При НИИ Госакадемий должны быть открыты магистратуры. Преподавательская деятельность ученых – членов Госакадемий –должна считаться одной из важных форм их работы, а написание такими учеными учебников и монографий – одним из ценных результатов.

Эффективное участие сотрудников НИИ в системе образования должно рассматриваться как один из важнейших критериев при государственной аттестации НИИ.

Теперь о том, что должно помогать "науки производить". Организация НИИ должна сочетать в себе преимущества достаточно крупного НИИ, создающего специфическую обстановку высокого интеллектуального климата, с максимальной самостоятельностью малого научного коллектива (лаборатория, отдел), непосредственно ведущего научное исследование. Эта самостоятельность, прежде всего, должна выражаться в ликвидации жёсткой опеки со стороны дирекции НИИ (сейчас сохраняется губительная для науки авторитарная система всевластия директора), в значительной финансовой самостоятельности руководителя научного подразделения, праве привлекать и увольнять сотрудников и выбирать направления исследования.

Практика ведущих лабораторий мира показывает, что наибольший эффект в работе достигается при условии существования:

а) научного лидера;

б) постоянного кадрового ядра (примерно 1/3 состава лаборатории);

в) переменного состава (2/3 членов научного коллектива), который формируется преимущественно из молодежи и при работе которого отбираются люди способные по своим данным вести фундаментальные исследования и продвигаться в науке.

Лидеры и кадровое ядро должны иметь статус «постоянных сотрудников», сотрудники третьей группы должны привлекаться на определённый срок и на контрактной основе.

Одно из самых тяжелых наследий советского периода – резкое различие в положении науки в регионах и в центре. Слабая связь регионов и центра, невозможность смены места жительства привели к тому, что если Америка собирает урожай талантливых людей со всего мира, то мы ограничили себя Москвой, Санкт-Петербургом и Новосибирском. Молодые люди, даже прошедшие аспирантуру в центре и неплохо подготовленные к научной деятельности, очень быстро деградируют, возвращаясь в провинцию. Они не только оказываются лишенными связи с научным сообществом, но даже и не имеют научной информации, т.к. научные библиотеки на местах пусты. Наличие в прошлом закрытых наукоградов не спасает положения, т.к. в них культивировалась милитаристская мононаука.

Отсюда следует, что должно быть уделено максимальное внимание регионам, особенно промышленным и культурным центрам. Для этого необходимы существенные ассигнования для работ над совместными проектами центр-периферия. Стажировки ученых периферии в ведущих НИИ РАН, отраслевых и др. должны стать правилом. Необходимо создать сеть специальных гостевых домов (общежитий повышенного уровня) для приезжающих в центры ученых, с тем, чтобы они реально периодически могли работать по несколько месяцев в лабораториях научных центров. Современные электронные средства связи делают возможным эффективную работу устойчивых коллективов, члены которых постоянно живут даже в разных странах. Таких примеров уже много. Надо практиковать в центральных НИИ зачисление на работу на полную ставку или по совместительству ученых из других городов без ограничений по признаку прописки. Деятельность по поддержке периферии должна учитываться при государственной аттестации НИИ.

АН должна стать мозгом, связанным со страной многочисленными каналами и, в свою очередь, концентрировать информацию, получаемую на периферии.

Вопрос о продвижении научных достижений в промышленность – дело важнейшее. Трудность состоит в том, что промышленность нуждается не в научных разработках, а в готовых технологиях. Далеко не всегда легко оценить перспективность для промышленности того или иного лабораторного решения. Для этого нужна соответствующая подготовка.

Надо вводить в высших учебных заведениях, традиционно готовящих научные кадры (типа физфака МГУ, например) специализации научных менеджеров. Должна быть создана сеть послевузовской подготовки специалистов по научному менеджменту. Возникающие при некоторых НИИ и возглавляемые проявившими склонность к научно-внедренческой деятельности учеными коммерческие подразделения должны всячески поощряться, в том числе налоговыми льготами, но лишь при реализации собственно научной продукции. Такие действия могут обеспечить в будущем значительный приток негосударственных средств в НИИ.

Вернемся теперь к исходному: нужна Госакадемия или не нужна? Ведь все видят, что общество к услугам РАН не так уж часто прибегает. Инвестиции промышленности в науку в целом малы, что и вызывает у членов РАН постоянные стенания.

Причины этого ясны: ВПК, космос и Минатом имеют свои развитые системы НИИ, которые самостоятельно способны поддерживать эти отрасли на мировом уровне ещё длительное время. Другие крупные секторы промышленности, нацеленные на обеспечение повседневных потребностей населения, совершенно не конкурентоспособны ещё со времён развитого социализма, и, как таковые, в достижениях фундаментальной науки не нуждаются. Им требуются готовые решения, что могут дать только лицензии.

Вспомним, однако, что Пётр Великий основал в России Академию наук отнюдь не под давлением снизу. Он потому и зовётся Великим, что умел смотреть не только под ноги и понимал, что при существовавшем положении развитие науки в России могло стимулироваться только сверху.

Сейчас ситуация такая же. Прежняя управляющая верхушка, хотя и считала, что лучшим местом для ученых являются «шарашки» и закрытые города, однако, подобно барам 18-19 веков, питала некоторое уважение к крепостной интеллигенции, хорошо понимая, что бомбу только она сделать и способна. Тех, кто ещё не за решеткой, вполне можно было держать на поводке, во-первых, страхом, а, во-вторых, подкармливая номенклатуру учёных. В результате управление АН получило сохраняющуюся и сейчас без изменений жёсткую, иерархическую структуру: на вершине пирамиды – Президиум РАН, затем – слой действительных членов АН (среди них также выделяются влиятельные и не очень), затем – члены-корреспонденты, а далее – всякие там доктора и профессора. Разделение подчеркивается государственным жалованием.

Вся власть и управление денежными потоками и созданием условий для работы принадлежит верхнему этажу. Жители более низких этажей с известным подобострастием смотрят наверх, понимая, что лишь при правильном поведении появляется надежда туда проникнуть. Это, как и всегда бывает при формировании замкнутых сообществ, сопровождается закулисными играми, победа в которых и определяет конечный результат.

Если прежде условия жизни и работы Д.И. Менделеева и Н.Е. Жуковского, всего-навсего членов-корреспондентов АН и по нынешней табели о рангах ученых второго сорта, от чинов никак не зависели, то сейчас переход с этажа на этаж равносилен изменению социального статуса вроде производства из полковников в генералы.

Такая структура хороша, однако, в армии, но не при управлении наукой, где как раз требуются условия, стимулирующие инициативу снизу. Можно возразить, что ничего в этом нет страшного. Наверху – самые опытные и т.д. Правда, и самые старые. Эта ситуация многих устраивает, тем более, что вся история, показывает, что вопрос о том «кто есть кто» возникает только в критическое, в частности, военное время, когда выясняется полная бездарность Первого Маршала и надо срочно выпускать из тюрьмы К. Рокоссовского. В организации науки сейчас ситуация тоже близка к критической. Иногда в качестве главного аргумента при выборе нового члена РАН говорилось, что кандидату надо стать академиком, иначе в Правительстве с ним общаться не будут. Но вспоминается, что когда «в верхи» обращался П. Капица, то действующим фактором было его имя и положение в науке, а не стул, на котором он сидел! Очевидно, что, если такая ситуация будет продолжаться, то авторитет РАН в обществе будет только падать со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Кстати об авторитете. В наукометрии есть понятие «теневого колледжа». Это группа (иногда большая) ученых, активно работающих в определенной области и нуждающихся в притоке информации, помогающей в их собственных исследованиях. Установлено, что мнение членов «теневого колледжа» и является главным критерием признания качества и вклада в науку того или иного специалиста. Мнение это существует, но, как правило, не декларируется вслух. Важно то, что навязать такое мнение нельзя ни с помощью присуждения разного рода званий, титулов и членства, например, в РАН, ни с помощью пафосных выступлений на научных собраниях.

Можно усилиями верхушки произвести кого-то в академики (таких примеров достаточно много), но в ученые произвести все равно не удается. Падение научного престижа звания члена РАН в глазах участников «теневого колледжа» с неизбежностью приводит к падению «цены» этого звания в среде самих ученых, а затем и в обществе. К сожалению, эта тенденция проявляется с всё большей очевидностью. На выборах в прошлом только вмешательство прессы остановило проникновение в РАН ряда чиновников.

Теперь о возрасте. Во всём мире нобелевские лауреаты весьма почитаемы. Однако даже и на них во многих странах распространяется правило оставлять руководящие посты после определённого возраста. Понятно, что сохранение власти в преклонном возрасте ведёт только к эффекту Политбюро.

Если не ошибаюсь, то тот же Капица как-то сказал, что для того, чтобы получить Нобелевскую премию, надо очень долго жить. При ограниченном (а это правильно) числе членов РАН для того, чтобы войти в эту категорию, часто тоже надо долго жить.

Практика выборов с ограничением по возрасту отражает взгляд, что уж если и надо что-то возглавлять, то непременно это должен быть академик или, на худой конец, член-корр. Это автоматически резко снижает управляющую роль большой активной возрастной группы учёных. Такое положение надо решительно менять. Если энергичный и уже признанный учёный ещё не «дожил» до член-корра, то отсюда не следует, что он не может войти в Президиум или стать директором института.

К сожалению и другие внутренние факторы ведут к прогрессирующему отставанию уровня отечественной науки от мирового, особенно в фундаментальной области. Это отставание хорошо видно на примере большинства журналов РАН. Они все сейчас переводятся на английский язык, но широко читаемыми в мире не стали. Как источники интересных новых научных идей и разработок они внимания не привлекают. Кстати, популярная идея оценки вклада учёного главным образом на основе публикаций в престижных международных журналах является принципиально порочной. В самом деле, если проводить эту идею в жизнь, то это приведёт к ещё большему падению уровня своих журналов, т.к. крупные отечественные учёные просто перестанут в них сотрудничать. Это очень опасно, если учесть, что международные журналы в целом в стране мало доступны и большинство специалистов периферии черпает нужную информацию из отечественных научных журналов.

Постоянно говорят о непонимании роли науки со стороны высшего руководства страны. Здесь происходит то, что в логике называется «подменой тезиса». Вряд ли кто-то сомневается в значении науки, но есть серьезные претензии к эффективности работы научных учреждений. Вот об этом надо было задуматься и как можно раньше, чтобы ситуации не стала совсем  плохой. К сожалению, сама РАН конструктивных идей не выдвигала. Во всяком случае, они неизвестны научной общественности

Снова вспомним П. Капицу. Он говаривал, что «чужими руками хорошую работу не сделаешь». При таком подходе возглавлять большой институт нельзя, т.к. обилие всяких околонаучных дел самостоятельному «деланию работы» очень сильно мешает. Институт физических проблем АН был, поэтому, небольшим. Т.к. своими руками делать науку способны не очень многие, то выгоднее «стоять во главе» организации. Смотришь, кто-нибудь из подчинённых что-то очень интересное и наработает. Это постепенно и привело к привату в РАН «организаторов науки» по сравнению с делающими её.

Практика показала, конечно, что для решения очень крупных научно-технических проблем (бомба или космос, например) нужны усилия многочисленных коллективов. Это эффективно тогда, когда конечная цель достаточно ясна и путь к её достижению, хотя бы и не в деталях, но просматривается.

Совершенно очевидно, однако, что бесполезно было бы создавать институт в 1000 человек для открытия, после опытов Резерфорда, квантовой механики. Как говорится, сколько женщин не собирай, но раньше девяти месяцев ребёнок всё равно не появится!

Рациональная организация исследований в РАН должна, поэтому, с одной стороны, быть пригодной для решения важнейших сегодняшних научно-прикладных задач, а, с другой, всемерно способствовать появлению неожиданных результатов. Создание такой организации дело очень сложное, т.к. давно известно, что гоняться сразу за двумя зайцами занятие рискованное. В поиске некоторого среднего решения и состоит задача реформирования РАН.

Совершенно очевидно, что без резкого повышения зарплаты при любом способе управления ничего, кроме умирания, не произойдёт. Проблема не в возрасте членов РАН, а в отсутствии молодёжи и среднего звена. Сложившуюся возрастную ситуацию без престижной зарплаты не решишь.

         Теперь о вопросе "шкурном". В проекте закона нет ясного разъяснения судьбы членов-корреспондентов, а их больше половины в РАН. Любой отбор подразумевает, что кто-то после трёх лет переходного периода из состава РАН будет исключён. Скорее всего, это коснётся не успевших умереть стариков, так как их производительность естественно мала. Надо помнить, однако, что выборы в РАН означали, во-первых, признание особых научных заслуг учёного, а их отменить даже закон не в силах. Во-вторых, пожизненное за сделанное вознаграждение. Конечно, в старости учёный не становится лучше, но убивать его, как это было принято когда-то у дикарей, вряд ли нравственно. Можно не выбирать новых членов-корреспондентов, но ещё живущим сохранить что было.

         И последнее. В своё время Макиавелли писал, что реформы проводить сложно, потому что те, кто неизбежно теряет, сопротивляются отчаянно, а те, кто выигрывает, ведут себя пассивно, ибо не имеют опыта жить по-новому. Именно поэтому вооружённые пророки побеждали, а невооружённые гибли. Отсюда следует, что новому Президенту РАН надо вооружиться.

Советник РАН, член-корреспондент РАН,

лауреат Государственной премии России

Л.А. Грибов